«Луганск, Запорожье – это казачья земля»
Идрицкая 150-я дивизия когда-то штурмовала Берлин, водружала флаг Победы на Рейхстаге. А сейчас танки этой дивизии бьются за пригород Донецка Марьинку. С казаками экипажа танка Т-72 Б3М встретился военкор «Комсомольской правды» Григорий Кубатьян
Крепкая ладная фигура, лихо надетая кубанка, густая черная борода и позывной тоже «Борода». В апреле 2022-го Олег записался в добровольческий отряд «Барс». Сейчас он командир танка в 150-й дивизии. Олег – казак из Ростовской области. Для него земля, на которой он сражается, не чужая.
– Луганск, Запорожье – это казачья земля, – утверждает он. – Никогда она не была украинской. Да, временно находилась в составе Украины, но лишь при СССР. А сейчас мы освобождаем эту землю от фашистов.
Крепкая ладная фигура, лихо надетая кубанка, густая черная борода и позывной тоже «Борода». В апреле 2022-го Олег записался в добровольческий отряд «Барс». Сейчас он командир танка в 150-й дивизии.
ИДЕМ ТЯЖЕЛО, НО НЕ СДАЕМСЯ
До СВО «Борода» служил в казачьей дружине. Шашку оставил дома, она в танке ни к чему. Но кубанку взял. Выбираясь из танка, снимает шлемофон, надевает кубанку. С казака, говорит, ее можно снять только с головой.
– Механик-водитель у нас тоже казак, – с гордостью говорит он. – А наводчик пока выясняет, есть ли у него казачьи корни. Если найдет, мы будем вторым танковым экипажем Великого войска донского.
- Как выглядит танковый бой? – спрашиваю его.
- Перед боем заранее смотрим по карте, где разминировано. Рассчитываем, как будем выскакивать, где повороты. В бою этим заниматься некогда. Замешкаешься – отправишься на тот свет. Страшно, конечно, но перешагиваем через страх.
В танковом бою все работают в связке: штурмовые группы, корректировщики, мотострелки на БТР. Одинокий танк – легкая мишень. Особенно в городе, а Марьинка – это город. Хоть и бывший – обитаемы там сейчас только подвалы и украинские бетонные ДОТы. Эти ДОТы огрызаются, плюют огнем. Чтобы их поразить, танку нужно подойти вплотную.
– Идём тяжело, но не сдаёмся, – говорит «Борода». – Последний раз работали на расстоянии 113 метров. Танк и с нескольких километров стрелять может, но тут нужна точность. Бывает и с 300 метров не попасть, если по нам ведут огонь. Тогда идем ближе.
Идрицкая 150-я дивизия когда-то штурмовала Берлин, водружала флаг Победы на Рейхстаге. А сейчас танки этой дивизии бьются за пригород Донецка Марьинку
«ПЕРЕХОДИТЕ НА НАШУ СТОРОНУ!»
Свой танк Т-72 Б3М казаки хвалят. Отличная машина – и живучая, и удобная. Коробка-полуавтомат, можно не жать на сцепление. Скорость по пересеченке больше 50 км/ч. Подача 125-миллиметровых снарядов – тоже на автомате. Многослойный пирог динамической защиты.
– Но главное в танке – экипаж, – уверен «Борода». – Был случай, нас обкладывали 152-м калибром. Такой если попадёт, от танка одни катки останутся. Мехвод запрашивает: наши действия? Я говорю: вперёд! Он ни возгласа не издал. Выполнил команду. Бились, пока не пришел приказ на откат.
Танк пытались атаковать дроны-камикадзе, но обошлось без потерь. Недавно одна из машин вернулась на базу с дроном, застрявшим в маскировочной сети над башней. К дрону крепилась граната. Но не взорвалась, так и болталась на танке, как репей.
– Мы на связи с корректировщиками. Если чужой дрон видят, предупреждают. Мы выпускаем дым. У дрона-камикадзе один заход всего, а из-за дыма он прицелиться не может.
Работают тремя машинами. Две в бою, одна поодаль, прикрывает. Самое неприятное – не обстрелы и не дроны-убийцы, а когда машина товарищей глохнет. Нужно её спасать: цеплять тросом, вытягивать под огнем.
– Хочу обратиться к казакам, бьющимся на стороне Украины! – говорит «Борода». – Казаки, вы что, сказились* (сошли с ума. – Авт.)?! Вы же воины Христовы. А сейчас на Украине – бесовщина. Кресты на церквах чернеют. Что ж вы встали на сторону Иуды! Переходите на нашу! Иначе потомки вам не простят.
Мехводом в экипаже «Бороды» служит Валерий. Он из Ростовской области, служил по контракту. Как началась СВО, собрался и поехал. Товарищами дорожит.
«ВЫЗЫВАЙ ГАИШНИКА»
Мехводом в экипаже «Бороды» служит Валерий. Он из Ростовской области, служил по контракту. Как началась СВО, собрался и поехал. Товарищами дорожит.
– Экипаж – это маленькая семья, – говорит. – Если кто-то друг друга не понимает, садимся и разговариваем. Командир у нас, «Борода», хороший, строгий, для командира самое то. И танк лучший. Я и на Т-90 сидел. Но этот больше нравится.
– Долго учиться вождению нужно?
– Месяца хватит. Проще, чем на авто. И ПДД знать необязательно. Танк 47 тонн весит, я на дороге главный. Лучше пропустить, не рисковать.
– Я видел, как на трассе кто-то из танкистов разворачивался, фонарный столб уронил.
– Это не я, – конфузится Валерий. – Хотя разное бывает. В поле всё понятно, а на дороге не все понимают, что я в танке. Наглеют. Слепят фарами. Я ж им в ответ помигать не могу, я вообще без света езжу для маскировки. Поэтому делаю маневр – виляю в их сторону, прошу притушить свет. А они тоже начинают вилять, пугают. Вы, ребята, серьезно?! Ехали однажды двойкой, и между нами нахальная «десятка» втёрлась. А дорога на поворот пошла, первый танк притормозил, а я не успел, гусеницей на багажник «десятки» наехал. Чуть примял. Водитель выскочил: что делать будем?! Я ему: ну, вызывай гаишников. Смешной!
– Тебе вообще дорогу через эту щель видно? – показываю я на тримплекс, танковый перископ. – А если дождь, грязь? Тут же ни омывателя, ни дворников!
– Дворников нет. А омыватель есть. И камера заднего вида. Привыкнуть можно. Я недавно через тримплекс даже противотанковую мину заметил!
– Обычный водитель утром осматривает машину, стучит по колёсам, а ты что делаешь?
– Да, всё то же. Выкидываю застрявшие кирпичи из-под башни. Иначе её заклинить может. Мы же в городе работаем, кирпичи часто прилетают.
Наводчик Данил из Волгодонска – 22-летний доброволец. Сражается с июня. Недавно подбил вражеский бронетранспортёр.
ЗАМОРОЖЕННЫЕ ДРОНЫ
Наводчик Данил из Волгодонска – 22-летний доброволец. За Родину бьется с июня. Недавно подбил вражеский бронетранспортёр. Но в основном уничтожает опорные пункты противника. Начинал работать на «ветеране» Т-62, стреляя с дальних позиций, навесом, как гаубица. Но Т-72 позволяет подойти к цели вплотную. Работа вроде не сложная: выбрать снаряд, осколочный – если бить по пехоте, или кумулятивный – если по броне, навестись на цель, выстрелить. Только танку нужно не просто стрелять, а еще и двигаться.
– Был случай, когда с дальних позиций работали, – вспоминает Данил. – Нам просигналили, что дроны летят. Мы машину закрыли и прыгнули в блиндаж. Отсиделись. Вылезаем, смотрим: рядом с танком два кумулятивных снаряда. Их с дрона бросили. Один в землю воткнулся и не взорвался, а другой - в бочку с дождевой водой, тоже не сработал. В соседнем полку рассказали – к ним дроны-камикадзе летели, но мороз был. Лопасти замёрзли, и дроны упали.
За себя Данил не боится, привык. Говорит, что страшно терять друзей. В феврале погиб один из экипажей. Казакам пришлось их танк вытаскивать. Парни подорвались на немецкой мине...
По вечерам, если есть время, танкисты смотрят кино, звонят родне. Поют старые военные песни: «На поле танки грохотали», «Три танкиста, три весёлых друга». Данил таких знает с десяток.
КРОКОДИЛ «ПУШКИН»
Старший механик-водитель Ермек из другого экипажа. Боец опытный, сражается с прошлой весны. Сам из-под Астрахани, казах, и позывной у него – «Кочевник».
Показывает мне «тюнинг» танка:
– Вот маскировочная сеть. А вот оберег для красоты – крокодил Пушкин.
– Почему Пушкин?! – удивляюсь и думаю про себя: не зря русскую литературу называют великой, её гонят, жгут, а она на танке возвращается.
– Потому что к пушке прицеплен, – отвечает Ермек, и я замечаю в лохмотьях защитной сетки разинувшего пасть крокодила. – Ребята его в развалинах Попасной нашли. Уже год с нами ездит… А вон на том танке – Чебурашка. В пару к крокодилу. Это «Борода» придумал. Он донского атамана попросил: привези нам Чебурашку. А в танке система управления огнём тоже «Чебурашка». Атаман расстроился: где ж я тебе достану «Чебурашку»? А «Борода»: да, обычного, с ушами! Посмеялись, привезли.
«УВИДЕЛ РАЗРЫВЫ, ЛЕТЯЩИЕ В МЕНЯ»
Ермек вспоминает, что в начале СВО сражаться было труднее. Плохо знали и местность, и противника.
– Помню, в первые дни идем вперед, а мне передают по радийке, что один танк заглох. Я говорю: ничего, сейчас перельем топливо, заведем. А мне: не сможем, там обстрел! Мы подлетаем, закидываем тросы, тянем заглохшего. И с правой стороны по нам бьют. Тогда я первый раз в жизни увидел разрывы, летящие в меня. Было две секунды подумать: ехать по дороге под обстрелом, или по пашне. А мы с двумя сцепленными танками! Решил по полю. И застряли. Прямо над головой летели трассеры. Из заглохшего танка ребята выпрыгнули, скинули тросы, и ко мне на броню. Впереди нас ещё БТР застрял. Я на секунду тормознул, всех собрал и по газам! Один пехотинец на броне мне тримплекс закрыл рукой. Я в радейку кричу: руку убери – ничего не вижу! А он в шоке, не слышит. В общем, ехали вслепую, но сумели уйти. Ночью вернулись. Завели брошенный танк, и своим ходом увели. Мы тогда не понимали: где наши, где немцы? Мечтали – вот бы коптер летал! Чтоб нам указывал – что впереди, куда ехать. А сейчас это – элементарная вещь. Знаешь, где «немец» сидит.
– Почему «немец»?
– Мы их так часто зовем – «немец» – в смысле фашист, а не германец. Хотя иностранцев с той стороны тоже много, наёмников. Вот их не жалко. А обычных мобилизованных украинцев, кто не по своей воле пошёл, жалко.
Я задумался над фразой про «немцев». История повторяется, но трагедия обретает форму фарса. Украинские националисты хотят быть как гитлеровцы – маршируют с факелами, накалывают на кожу свастику... Хотят быть как европейцы, но выбрали для подражания не лучшие, а худшие качества Европы: высокомерие, лицемерие, жестокость. И теперь мы, победив тех «немцев», должны победить ещё и этих – лженемцев. Хорошо, что наши казаки и казахи остались настоящими.
